А мы идем на север!
Сибирячка Альбина Сысоева из городка Северобайкальска (Республика Бурятия) всю жизнь оттрубила кадровиком. Перекладывать бумажки с места на место день за днем, штамповать печати да отправлять заказные письма… «Но, боже мой, какая скука…», — в 52 года вспомнила строки Пушкина Альбина, ушла в отпуск, запрыгнула в старенький МАЗ-509 и стала дальнобойщицей. И вот уже 18 лет в пути!
Сейчас ей 70, и в паре с мужем Александром она намотала уже сотни тысяч километров. Возит из северного городка Иркутской области Усть-Кута и других сибирских городов до якутских поселков Удачный и Айхал продукты, сигареты и алкоголь. Расстояние от пункта А до пункта Б — 2000 км, один рейс — неделя. Но это если без происшествий, а без них, признаться, редкая поездка обходится. Чего-чего, а адреналина в пути хватает: то фура загорается прямо на ходу, то «братки» наезжают, то застреваешь посреди тайги в 50 градусов мороза. Обо всем, что случается в дороге, Альбина красочно описывает в собственном блоге.
Адреналин на пенсии
«Не возьму тебя в рейс — слишком опасно. Даже не уговаривай!» — твердил мне муж.
Но я не отставала — хотела поддержать Сашу в пути, а то все один да один.
«Ладно, собирайся в рейс!» — командует Саша, не выдерживая натиска.
И вот я вместе с ним в тесной кабине старенького МАЗа везу продукты в алмазную столицу России — городок Мирный. Вдоль дороги ржавеют разбитые и сгоревшие фуры. Саша то и дело поглядывает на меня — не боюсь ли?
Зимник собирает «дань»
Кататься по зимнику — всегда риск: скользко, безлюдно, погода непредсказуемая.
Если резко потеплеет, лед растает за один день, и все — нет дороги! И это при хорошем раскладе. При плохом — машина может утонуть в водоеме, слететь в кювет или сугроб, а в сибирских лесах высота сугробов доходит до 2 метров. Самый печально известный факт в истории сибирских дальнобоев: в 1997 году в Якутии застряло 250 грузовиков, в том числе с продуктами. Товар, конечно, протух. Все водители погрязли в долгах и разорились. Такое ощущение, что зимник собирает с водителей дань — технику, здоровье и жизни. Расслабляться нельзя. Словно кто-то с рожками тасует нас, как карты, подводя к роковым ДТП. Но у дальнобойщиков есть особое шестое чувство. Однажды поднимались в крутую гору, и я каждые 10-15 минут поглядывала в зеркало заднего вида, хотя раньше никогда так не делала. В очередной раз оглянулась — горим!
«Саша, стой! Задние колеса в огне!» — кричу мужу.
«Нельзя останавливаться — нас потащит назад,» — отвечает Саша.
Едем и горим. Каким-то чудом уцепились за ровный пятачок. Пламя бушевало, диски алели от жары, внутри колес что-то булькало. Долго тушили снегом. Потом мне очень хотелось выпить — нервы…
Когда отправляешься на север, будь готов и к тому, что фура встанет в 50-градусный мороз посреди тайги. Как-то мы застряли в глуши. За сотни километров вокруг ни души.
«Не переживай, дорогая, вырвемся», — успокаивал меня супруг.
В то время нас выручала маленькая переносная чудо-печка, куда заливали солярку, и в кабине, где всегда спим, становилось жарко. Я как хранительница очага заваривала чай, разогревала на огне замороженные пирожки, холодец, самодельные рыбные консервы, борщ в банке. На сердце скребла тревога: а вдруг продуктов не хватит? О своих думках мужу не говорила. В любом случае на зимнике принято друг другу помогать: другие дальнобойщики не дадут погибнуть, обязательно поделятся запасами. С водой проще — топили снег.
Улыбалась, подбадривала мужа. Душа за него болела, но в ремонте помощник из меня никакой. Саша с утра до вечера в -50 градусов ковырялся в машине. В такой мороз даже капающее масло замерзало столбиком! А он ничего — только менял заиндевевшие перчатки на сухие и продолжал ремонтировать.
«Ура, завелась!» — наконец обрадовал мой ненаглядный.
Экстрим на зимнике каждый день. Как-то возле якутского поселка Таас-Юрях летели по замерзшей речушке. Лед треснул, и фура провалилась в пустоту. И мы влетаем в ручей. Удар, второй… Стоим. Я не могу кричать, не могу стонать и даже говорить не могу. Сердце бьется через раз, выпрямиться не могу. Лежу, а в голове мысль: «У меня оторвались почки». От болевого шока перехватило дыхание, нет голоса. Показываю на воду. Догадывается, наливает. Глотать не могу. Обтирает мне мокрой ладонью лицо и шею, осторожно укладывает в спальник. Я в полудреме, боль не дает уснуть. Лекарств нет. Муж вторые сутки не спит, везет меня назад — в Мирный. Мучилась 20 часов. В городе приехала скорая. Меня снимают с машины, ставят на ноги… И вот я в травматологии с переломом позвоночника. Несколько месяцев провалялась в больнице.
В дороге нельзя хлопать ушами. И речь не только об авариях.
На зимнике ошиваются «братки» — смотрят, кого бы ограбить. Не брезгуют ничем, начиная от цепей и запасных колес. Нас с мужем преследовали дважды. Главное — не пропускать их вперед. Если дорогу перекроют — все, хана! Не пожалеют. Нам повезло: петляли по дороге как зайцы, оторвались. Но за других дальнобойщиков страшно и больно до слез. Однажды грабители остановили на зимнике отца и сына. Фуру отогнали в лес, товар выгрузили, а людей закрыли в контейнере. Морозы стояли под минус 50! Замерзли они… Тела нашли охотники. Самое обидное, что почти все везут не свой товар, а под заказ. Погибают за чужой груз. А если и останутся в живых, то придется отрабатывать долг — всю зиму бесплатно возить грузы заказчика.
Почему идем на этот риск? Деньги. С декабря по апрель, то есть фактически за полгода, мы успеваем сделать всего 7-10 ходок. При этом после очередного рейса буквально на следующий день отправляемся в новый. Каждый день простоя — потерянная прибыль, которую не хочется терять. Желающих ведь много — конкуренция среди дальнобойщиков высокая. Купить фуру можно в кредит, а за сезон зарабатываем от 350 тысяч до миллиона рублей. Каникулы можем позволить только летом. Так и живем: полгода в машине, полгода дома.
Не женское дело
Другие водители спрашивают: «Что вы, уважаемая, мотаетесь? Не женское дело по таким дорогам мотаться». Даже мужики иногда не выдерживают таких стрессов — бросают поездки. Я долго привыкала не только к авариям, но и к простым бытовым неудобствам. Фура — наш дом на колесах. Здесь мы находимся круглые сутки почти полгода. Поэтому в промежутках между передрягами стараемся жить так, будто мы дома. Даже питомца в кабине заводили — белую кошечку Гайку, которую подобрали на стоянке в Якутии. Заскочила в кабину — так и прижилась. Целый год с нами путешествовала, а потом дома с детьми оставили.
Еду в дороге не готовим. На завтрак обычно пьем крепкий сладкий чай, согретый на нашей плитке. На обед или ужин, если повезет, останавливаемся на пикете — это такие островки для дальнобойщиков, где есть столовая и банька. Моемся на стоянках, а спать там никогда не остаемся — слишком дымно и шумно. Кладем спальники в задней части машины и лежим в них по стойке смирно или скрючиваемся на переднем сиденье. Хочешь повернуться на бок, а ноги застревают в рычагах переключения. Поэтому моя самая заветная мечта в поездках − широкая кровать. Но от тряски и нервов устаю так, что вырубаюсь моментально. А если мучает бессонница, то я устраиваюсь впереди, смотрю на звездное небо или читаю. Время от времени включаем магнитофон, слушаем музыку.
Как наркотик
Мы, дальнобойщики, все друг друга знаем, и очень тяжело слышать, что те самые Петруха и Ванька после очередного ЧП не выдержали напряжения, разругались и схватились за оружие. Трезвые. А уж алкоголь на зимнике — верная смерть. Разговаривала с одним вахтовиком из Иркутска. Говорит, за несколько лет из-за дурмана погибли 8 его товарищей. Задумайтесь: 8 молодых сильных мужиков из небольшого круга друзей! А сколько таких случаев по России?
Поэтому братство дальнобойщиков держится вместе. Помогаем, делимся едой и запчастями, общаемся на пикетах. Я обычно беру фотоаппарат, снимаю усталых трудяг-водителей. А потом публикую фото. Радуются, как дети! Меня так умиляет, когда подходит здоровый дядька с бородой и робко просит: «А меня в ваших книгах нет. Можете заснять? Пусть дети и внуки знают, какой я у них дальнобойщик». И ведь хранят книги как зеницу ока!
Каждую зиму говорю себе: «Все, баста! Никаких больше рейсов — буду дома сидеть, картины писать». Но через день снова собираю сумки. Один раз попробуешь — и уже не представляешь жизни без этой бесконечной тряски и адреналина, без друзей-дальнобойщиков и удивительного чувства свободы, которое дает дорога. Зимник — он как наркотик.
